В 1974 году оперуполномоченного Геннадия Степанюка уволили с должности за совершение «порочащего проступка». Сотрудника подразделения по борьбе со спекуляциями и хищениями обвинили в совершении полового акта с дружинницей на изъятых у преступников коврах. Впрочем, сам виновник скандала был уверен, что причина изгнания кроется в ином. До инцидента он выявил систему взяточничества, за что заслужил неприязнь коллег и руководства. Оперуполномоченный попытался обжаловать приказ. Однако сексуальных утех на вещдоках заявителю не простили. В Москве пришли к выводу о законности решения и соразмерности наказания.

Рискованная переписка

Степанюк развернул настоящую борьбу за утраченную должность. Оспаривать приказ поклонник юных комсомолок отправился в региональное министерство. В своей жалобе он указал, что увольнение вызвано обнаружением фактов мздоимства. Взяточничество покрывалось милицией Кубани. Однако на все обращения заявитель получил стандартные отказы. На краевом уровне посчитали поступок Степанюка аморальным, а обвинения коллег в преступлениях беспочвенными.

Последнее письмо уволенный правоохранитель писал в расстроенных чувствах. Поддавшись раздражению, он предположил, что лишь самостоятельная расправа со взяточниками привлечет к проблеме внимание властей. Коррупционерами мужчина считал руководителя краснодарского управления милиции и его заместителя по кадровым вопросам. Центр отреагировал на обращение жестко. В отношении Степанюка возбудили уголовное дело по ст. 193 УК РСФСР.

Психиатрическая экспертиза

Согласно советскому законодательству, за угрозы убийством назначалось наказание в виде заключения до 3 лет. Суд мог заменить лишение свободы исправительными работами на 2 года.  В ходе следствия Степанюка попытались признать душевно больным. Наличие заключения о психическом расстройстве помещало бы выступить с обличительной речью.

Краснодарские врачи попытку пресекли. По итогам обследования мужчина был признан здоровым и вменяемым. В итоге обвинительное заключение прокурор передал в краевой краснодарский суд. Однако рассмотреть дело органу не удалось. Степанюк несколько раз направлял отводы тем или иным судьям. Все его ходатайства удовлетворялись, а итогом стала передача материалов в другой регион. Одной из причин такого решения оказался статус потерпевшего. Гражданин, которому якобы угрожали убийством, занимал пост главы краевой милиции. Он также выступал в роли члена комитета КПСС и исполнял обязанности депутата ВС в крае. Гарантий беспристрастности суда у участников производства не было.

По решению председателя ВС РСФСР дело отправили в областной суд Ростова. Рассмотреть материалы предписывалось в порядке выездной сессии. На другой регион возложили функции и государственного обвинения. С этой целью в Краснодар направили прокурора Юрия Костанова (теперь авторитетный адвокат Москвы).

Нетрадиционное слушание 

Уже в ходе подготовки к рассмотрению дела между подсудимым и председательствующим возникло недопонимание. Степанюк начал свою речь с обращения «товарищи», на что получил резкое замечание. Судья потребовал использовать термин «граждане». Бывший оперуполномоченный не признал себя заведомо виновным, а потому решил начинать выступления с фразы «достопочтенный суд» и «многоуважаемый прокурор».

После первой перепалки последовала вторая. Степанюк потребовал обеспечить его письменным столом и стулом. Ему необходимо было разместить свои записи и кодексы. После долгих препирательств мебель внесли в зал заседаний.

Далее последовало оглашение обвинения. Статья 278 УПК не устанавливала точно, кто должен зачитывать заключение, а потому прокурор в дело вступил последним. Государственный обвинитель дал высказаться подсудимому. Степанюк заявил, что убийством он никому не угрожал. Его обращение истолковали превратно, дабы замять скандал со взятками. На самом деле весь процесс был необходим для привлечения внимания к коррумпированности краснодарской правоохранительной системы. Намерений же восстановиться на службе посредством длительного разбирательства у мужчины не было.

Сюрприз суду прокурор преподнес к началу прений. Он полностью отказался от обвинения. Такое поведение было крайне редким в советской практике. Прокурор задался вопросами о верности толкования фраз из письма Степанюка. По его словам, следствию удалось доказать лишь принадлежность почерка подсудимому. Реальность же угроз проверена не была. Ни один из пострадавших не высказал опасений за свою жизнь. Прямой же связи между требованиями, содержащимися в жалобе, и обещанием расправы не установили. Фраза об убийстве носила отвлеченно-вопросительный характер и никак не могла расцениваться в качестве угрозы. Более того, свое письмо Степанюк адресовал министерству, а не потерпевшим. Последние вообще не должны были с ним знакомиться. Прокурор пришел к выводу, что состава преступления в действиях Степанюка нет, а потому отказался от обвинений в его адрес.

В первые минуты после выступления Костанова растерялся даже адвокат. Правозащитник остался без процессуального оппонента, а потому его речь требовала корректировки. Однако затягивать дело юрист не решился. Он заявил о совпадении позиций и попросил оправдать доверителя.

Ростовский областной суд не рискнул брать на себя ни функции обвинения, ни роль защиты. Решение по делу не вынесли. Материалы вернули на дополнительное расследование.

Нехарактерное поведение прокурора

Второй раз Костанов преподнес судьям сюрприз, когда направил протест в уголовную коллегию ВС РСФСР. Он настаивал на отмене определения о дополнительном расследовании и прекращении производства. Зампрокурора республики обращение отозвал. Государственному обвинителю предложили самостоятельно прекратить дело в процессе доследования. Письмо вызвало недоумение, ведь материалы вернули не в Ростовскую область, а в Краснодарский край.  Более того, Костанов вспоминал странную формулировку об угрозах через сторонних лиц.

Впрочем, справедливости Степанюк добился. Его дело прекратили по ст. 6 УПК, то есть за отсутствием опасности поведения и изменением обстановки. Основание не было реабилитирующим. По совету Костанова, бывший оперуполномоченный обратился в прокуратуру СССР. Материалы истребовали, а затем официально подтвердили факт отсутствия преступления.